Сергей Алдонин: «Зачем актерам алкоголь? Они от природы сумасшедшие»

Сергей Алдонин окончил актерский факультет Театрального училища им. Щукина в 1992 году (мастерская Л. Калиновского, г. Красноярск). Был актером Магнитогорского театра драмы, потом приглашен в труппу Челябинского театра драмы, где работал до 1995 г. В 2000 г. окончил с отличием режиссерский факультет РАТИ (ГИТИС) (мастерская М. Захарова). Дипломный спектакль по роману "Мастер и Маргарита" был включен в постоянный репертуар Театра имени Станиславского. Поставил спектакли "Севильский цирюльник" (РАМТ), "Зимняя сказка" (Челябинский театр драмы), "Визит старой дамы" (Московский драматический театр им. Станиславского), "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?".

— Для вас важен социальный аспект инсценировки романа "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли"? Или игра в золотой век Голливуда увлекает больше?

- Золотой век Голливуда – по сути такая же битва за жизнь, как и всегда. Чем сегодня не золотой век? Российские блокбастеры пекут как блины, и стоят они якобы столько же… Государство повышает зарплаты. Жить стало лучше, жить стало веселее. Все эти легенды стары как мир. Вот так и в Америке 30-х годов, во время экономического кризиса, молодежь рвалась в Голливуд, ослепленная легендой рая. Люди ломались, и не только неудачники. Избранных счастливчиков тоже ждали испытания. Как человеку выдержать и не сломаться? Вот что меня волнует – выживание такого уникального хрупкого создания, как человек. Конечно, и мода, и стиль жизни Голливуда того времени меня вдохновляют. Истории жизни кинозвезд просто потрясающие! Была ли так же красива их жизнь, как следует из легенды? Вряд ли. Сладкая жизнь Марлен Дитрих и Мэрилин Монро – миф. Но чем сильнее кризис общества, тем больше потребность в сказках. Такой сказкой в Америке была легенда о роскоши и счастье Голливуда. История об экономической депрессии в Америке 30-х – это прежде всего история о том, как человеку не сломаться, а выйти из стрессовой ситуации. Ведь кто-то кончал жизнь самоубийством, а для кого-то наступал звездный час вопреки всему. Чем экстремальнее борьба за выживание, тем больше возможностей для сильной личности реализовать свой потенциал. А у нас сейчас разве не так?


- При таком выразительном названии интересно, в каком ритме шли репетиции?

- Вы правы – как назовешь корабль, так он и поплывет. Мучительно часто бывает именно так. Здесь мы играем трагедию, и для каждого актера это испытание его профессионализма. На репетициях все выкладывались на 200%, доходя чуть ли не до нервного срыва. Во время работы весной все переболели. Лена Морозова попала в больницу, пришлось искать другую исполнительницу на главную роль. Маша Дюжева легла на операцию. Меня огорчает, но не удивляет то, что организм актера так реагирует на запредельные нагрузки: ведь малой кровью такой сложный спектакль не сделать. Купили в Польше уникальное оборудование, дающее свет с эффектом атмосферы. Теперь на сцене можно изобразить туманное утро или багровый закат. В Японии заказали большой экран из эластичной ткани, сквозь который актеры могут выходить на сцену и наоборот, исчезать в нем, воплощая метафору о поглощении человека его профессией с головой. Экран – это герой спектакля, это Голливуд, который засасывает и убивает героев, но внешне он манкий и похож на бриллиант.
Первая часть спектакля – комедия, на сцене представлен шоу-бизнес в хорошем западном варианте. Во второй части - перелом жанра, это чистая трагедия, без примеси комизма: я даже специально убрал все шутки и все моменты, где может звучать смех. Два акта, как два спектакля, – в каждом свой хореограф и композитор.


- Очевидно, требования к актерам были очень высокие?

- Маша Дюжева поначалу очень боялась танцевальных номеров, но в результате справилась. Она вообще уникальная актриса, готовая к самопожертвованию. Она отдается работе полностью, отказывается от предложений в кино. А кто сегодня откажется от приличного заработка? Театр привлекает другими плюсами – там есть возможность по-настоящему профессионально расти. Вот зачастую актеры и мечутся, сидят между двумя стульями, не успевая толком ни там, ни там. Сосредоточенность Маши на одном проекте дает свои плоды. Например, она трудно вводилась в комедию “Боинг-боинг” год назад, и лишь где-то к десятому спектаклю ей удалось ухватить тот стремительный ритм, который задает молодежь. А сейчас, несмотря на то что в октябре ей исполняется 50 лет, она много танцует в новом спектакле и смотрится в общем ансамбле наравне с молодежью. Она для меня молодая актриса. Сара Бернар справедливо говорила: "Актрисе всегда 18 лет!"


- Есть актеры, работать с которыми постоянно – часть вашей режиссерской стратегии?

- Петр Красилов – мой артист, я на него давно выстроил свою политику. Хотя поначалу, когда он пришел показываться в Молодежный театр, мне не понравился. Он как-то потерялся на фоне остальных, и я вынес свой вердикт – актером ему не быть. Он год просидел в "Ленкоме" на подтанцовках, а потом композитор Наташа Плежэ убедила Бородина взять его на роль Фандорина, с которой он, к моему удивлению, справился. И тут я его разглядел, ввел на роль Бездомного в свой спектакль "Мастер и Маргарита". Он растет от роли к роли. Его надо провести через много ролей за несколько лет, чтобы снять с него ярлык актера-красавчика, и привести к такому острому звучанию, как умеют работать Джонни Депп или Дастин Хофман. Надеюсь привести его в хорошее кино, ведь он уже и сам не рад тиражированию слащавого образа в сериалах. Но для него сейчас это приличные деньги. Можно потом какое-то время заниматься любимым делом. Я надеюсь, что ассистенты по актерам сейчас будут ходить на наш новый спектакль и на него посыплются предложения в серьезные кино-проекты, тогда уже можно не волноваться за его будущее.
Мне порой бывает обидно, что молодые и известные актеры используются режиссерами однопланово. Все знают, что Граня Стеклова способна на гротеск, буффонные трюки. Но из нее можно вытянуть нежность, романтику, нелепость какую-то трогательную, мягкую, а не грубую, к чему она привыкла. Она мыслящая актриса. От режиссера зависит порой 99% успеха актера, хотя это не всем бывает ясно. Как выигрышно Эфрос подавал Ольгу Яковлеву! В каждом спектакле он раскрывал ее новую грань.


- Вам хочется строить судьбы ваших актеров?

- Конечно, ведь без посторонней помощи с этим справляются единицы. Мне в свое время помогли профессор Щукинского училища Леонид Калиновский, потом его заменил Наум Орлов, главный режиссер Челябинского театра. Не знаю, что со мной было бы без их помощи.


- В чем сложности работы с молодыми актерами?

- Зачастую они привыкли быть сами себе режиссерами. К этому приучили их сериалы, где функция режиссера - лишь развести актеров по точкам. Эту привычку пришлось из них выбивать и доказывать, что роль режиссера может быть иной: помочь пробиться к сути образа, найти доступ к своим ресурсам, достать из себя новые краски. Им для профессионального роста нужно углубляться, страдать и болеть, когда в общем-то они могут иметь легкий успех и на старых штампах. А вообще меня радует, что молодежь сейчас умеет многое: и танцевать и петь… Например, и Катя Климова, и Петр Красилов, и Лена Морозова, и Митя Исаев прекрасно поют.


- Как по вашему, зрителю сегодня нужно показывать только комедии?

- Комедии, конечно, нужны. Внешняя жизнь такая скверная, что театр не должен быть в полной мере ее отражением. Театр может помочь человеку воспринять жизнь с радостной стороны. Но с другой стороны, сострадая героям драмы, зритель понимает: у меня-то все в жизни гораздо лучше. Я, конечно, утрирую модель влияния искусства на жизнь, но разрыдаться на хорошей трагедии гораздо полезнее, чем хохотать над убогими шутками в дешевой комедии в дешевом исполнении. Она гораздо губительнее и разрушительнее для зрителя. Конечно, изначально зритель не всегда готов страдать в театре. Это наша задача – заставить его увлечься историей с головой, а не просто следить за спектаклем, как за фейерверком аттракционов. Почему трагикомедия самый сильный жанр? Потому что там можно пережить и радость, и боль.


- Вы достаточно долго работали в провинции. Актеру там реализоваться сложнее?

- Отчасти да. Однако Леонид Калиновский посоветовал мне после получения актерского диплома поработать обязательно в провинции. Он считал, что только там можно выработать характер, уверенность в себе, пройдя школу выживания, а в Москве молодого актера сразу сломают. Просидеть целый год в массовке – уже испытание на прочность. Я послушал его и отработал в провинции ровно три года и не жалею, благодаря этому я сыграл потрясающие роли – Менделя Крика в "Закате", Сирано де Бержерака… И сейчас, когда я преподаю своим студентам во ВГИКе, многое вспомнилось из того, что Калиновский в меня вкладывал. Он мне как отец, и хотя его уже нет в живых, я мысленно с ним советуюсь, думаю, как бы он поступил на моем месте. Так получилось, что на курс мы набрали только молодежь из провинции, попал лишь один москвич. Провинциальная молодежь – благодатный человеческий материал, в них сохранилась какая-то незамутненность личности, открытость обучению. Эти люди прошли другое воспитание, не такое "грязное" и замусоренное, как в большом городе, где родителям зачастую некогда рассказать ребенку, что такое хорошо, а что такое плохо. Там люди вырастают более цельными личностями. Живя в провинции, ты отучаешься лицемерить, ты добираешься быстрее и до сути человеческих отношений, и до сути роли. А если еще и повезет и в театре окажется хороший режиссер, он может сделать отличный спектакль. И в Мухосранске бывают спектакли на столичном уровне, даже с не очень сильными актерами. Режиссер может прикрыть слабые стороны актера – музыкой, сменой ритма, удачной мизансценой и так далее.


- Как отбирали студентов? За кем сейчас будущее?

- Отбирали и талантливых, и красивых. Я считаю, что надо возвращать красоту на подмостки, на экраны. Наш курс прозвали курсом стюардесс – такие красивые и высокие девушки у нас учатся. Сейчас начинается спрос на красивые лица. Совсем недавно этого не было.


- Некоторые считают, что запой – обычное лечение от стресса для актеров. А вы как думаете?

- Это неправда. Зачем актерам алкоголь? Они от природы сумасшедшие. Взять хотя бы Лену Морозову. Ее иногда переполняют такие сильные противоречивые чувства! А если еще и пить, тогда конец. Но мне поэтому и любопытно с ней работать. Как ни странно, но с такими актерами мне легче найти общий язык, чем с примитивными всезнайками. Ведь когда актер теряет эту сумасшедшинку, он начинает скучно копировать себя во всех ролях. Пусть тогда идет в сериалы, там это не коробит. Про себя могу сказать, что один раз я сильно напился с горя. Когда я пришел работать в Челябинский театр драмы и Наум Орлов стал давать мне главные роли, мои коллеги начали ревновать. Их месть была коварной и неожиданной, после чего я не пришел на спектакль, напился до бесчувствия. Я понял, что не хочу больше работать в таком коллективе. Наум вместо наказания отправил меня на месяц в правительственный санаторий лечиться от стресса, причем за счет театра. Он поступил мудро.


- Чем отличается провинциальный зритель от столичного?

- Иногда так отличается, что ты словно находишься в другой стране. Недавно на гастролях в Челябинске зрители так восторженно принимали спектакль, аплодировали каждые пять минут, что буквально не давали говорить актерам. Это даже стало раздражать. Через неделю в Екатеринбурге – совсем другая история, там публика похожа на московскую, ее холодность поначалу пришлось растапливать до середины первого акта. Однако и московская публика порой удивляет – вдруг очень бурная реакция. Хотя столичная публика избалованная, снобистская: здесь слишком много звезд на единицу площади.


- Вы играете в своих спектаклях как актер. Это помогает лучше узнать зрителя?

- Когда на спектакль "Мастер и Маргарита" приходит вдруг зритель возрастной, то часть вольных шуток мы по ходу убираем. Я даю такую свободу актерам - что-то менять в тексте каждый раз. В спектакле "Стакан воды" мы отрепетировали несколько вариантов финала. Я разрешаю исполнительницам роли королевы Анны выбирать финал на свое усмотрение. Сегодня он может быть веселым, а завтра захочется добавить грусти.


- Помнится, про ваш спектакль "Севильский цирюльник" в РАМТе писали, что режиссер Алдонин обыгрывает недостатки бедного театра. Насколько в силах режиссера сделать так, чтобы спектакль не выглядел художественно бедным?

- Можно это скрыть, если распорядиться малыми средствами с умом. Спектакль в черных кулисах, но с хорошим светом может выглядеть эффектнее, чем дорогая декорация. Но нельзя экономить на костюмах, если ты ставишь спектакль по комедии Бомарше. Актерам трудно сохранить изящество стиля и подвижность в костюмах из дешевой плащовки, которые рассыпаются на ходу. На тот спектакль в Молодежном театре ушла рекордно мизерная сумма. При том что сам театр отнюдь не бедный, и другие спектакли там идут в хорошем оформлении. Этот спектакль вообще выпускался в тяжелой обстановке: тогда трагически погиб Евгений Дворжецкий, внезапно умер актер Кузнецов. Я был готов прекратить репетиции этой искрометной комедии, когда над театром навис траур. Тогда временно театром руководил Урин, и он в ответ на мое отчаянное заявление сказал мне: "Если ты сейчас не переступишь через "не могу", то потом будет еще труднее. Надо выдержать". Мы с актерами за неделю собрали все мужество в кулак и осилили. На прогоне рухнула декорация, у актеров глаза были полны ужаса. Однако премьера прошла хорошо – зал закатывался от смеха. Я благодарен судьбе, что все-таки справился с ситуацией. Этот опыт преодоления себя на самом деле очень ценен для режиссера. Я какое-то время держал этот спектакль в руках, приходил на каждое представление, делал замечания актерам, но потом по ряду причин перестал так настойчиво опекать этот спектакль. И спектакль стал подсыпаться без хозяйского присмотра. В этом сезоне спектакль как-то тихо сняли с репертуара, без приказа. Хотя надо бы иметь хоть одну комедию положений в театре с названием "молодежный".


- Что вы можете сказать о Марке Захарове, у которого вы учились режиссуре в ГИТИСе? Отношения учитель - ученик сохранились только в студенчестве?

- Захаров – очень талантливый, грамотный человек. Сколько у нас было конфликтов – это ужас! Но именно поэтому я извлек полезный опыт из нашего общения. Все общение с ним – это воспитание характера. Не знаю, может ли он научить. Но научиться у него можно многому. Например, построению конфликта. Все актеры, любопытные ему, прошли это испытание – он провоцирует конфликт и смотрит, как будет дальше раскрываться характер. Наверное, это его метод работы с актером. Он – человек-театр, и жизненные драмы вокруг себя придумывает и режиссирует сам. Стоит только понаблюдать, как он выстраивает отношения в труппе или среди своих студентов, чтобы понять: там есть своя сложнейшая драматургия. Любопытно посмотреть и то, как он репетирует. Его властность, жесткость - не хамская, она такая интересная! Привлекает в нем даже то, как он умеет набирать талантливый студентов. Со мной на курсе учились Сергей Фролов, Олеся Железняк, там много было таких странных, интересных людей. Наш курс был самый талантливо-скандальный, известный своими капустниками с острыми шутками.


- Захаров ходит на ваши спектакли?

- Нет!


- А вы приглашаете?

- Нет. Просто я в какой-то момент захотел быть самостоятельным и не прислушиваться к чужому мнению.


- Говорят, вы отказались работать в проекте "Золотой граммофон"?

- Я уже за пять лет устал и отупел от однообразия. Предлагаешь новые решения, все соглашаются, а потом бюджет урезается, всем хочется вернуться на старые рельсы. И опять это превращается в одни смешные тексты для Коли Фоменко и Лолиты. Потом телевидение монтирует этот концерт по своему усмотрению. Режиссер для них не указ. Для актеров шоу-бизнеса фигура режиссера тоже что-то вроде обслуживающего персонала, как монтировщик сцены. Моей режиссерской группе, быть может, впервые в истории шоу-бизнеса пришлось побороться за то, чтобы это мнение искоренить. Ведь там все прогибаются перед исполнителями, а я сказал: они все будут меня слушать. Сначала было тяжело, но быстро привыкли. Когда Губин опоздал, я запретил ему выходить на сцену. Скандал был на все "Русское радио"! Зато другие учли этот опыт. Сейчас просто надоело. Я берегу свою репутацию, и мне на сегодняшний день не хочется ставить свое имя под этим проектом.


- Чего вы хотите от театральных чиновников?

- Хочу, чтобы они взялись за голову и подумали: на старых лаврах почивать нельзя, надо дать дорогу молодым. Кто из молодых сегодня работает на больших площадках? Серебренников, Чусова, Карбаускис, Черняков и я. Театр на Тверской, в первом доме около Кремля, – мертвый, Театр Гоголя на Курском вокзале - тоже. Театральные мэтры строят театры друг за другом, а молодые даже устали мечтать.


- Вы назвали имена режиссеров, почти ровесников. Вы ощущаете себя единым поколением, со схожими взглядами на жизнь и театр?

- Родства нет. Может быть, появится со временем… Каждый из нас бьется в одиночку. Чтобы пробиться в этой клоаке, нужно в чем-то сломать себя, испортиться. У каждого свой путь: кто-то бьется насмерть, кто-то бьется пресмыкаясь. Нет ситуации, чтобы мы могли дружить. Такое время. Надеюсь, настанет время, когда нам, режиссерам, не надо будет ничего доказывать, когда мы поймем, что мы самоценны, самодостаточны, что нам, по сути, нечего делить. Но сейчас такой дружбы между нами, режиссерами одного поколения, к сожалению, нет.


- Вы хотите сказать, что успех – это не пирог, при дележке которого могут быть обделенные?

- Да, успеха хватит на всех, это не конечная величина, когда можно переживать: мне не досталось. Места под солнцем хватит всем. Для сравнения скажу, что лишь режиссеры старой гвардии, воспитанные при советском режиме, понимают: надо держаться вместе до последнего часа. Пока из театра не вынесут, как Плучека. Хотите верьте, хотите нет, но, говорят, его выносили вместе с креслом, ведь он не хотел уйти с поста! Наверное, этой стойкости и чувству локтя (в хорошем смысле) нам стоит у них учиться.



Владимир Коренев, народный артист России:
- Я работал с Сережей Алдониным с удовольствием. Мне кажется, что он растет как режиссер. Спектакли делает разные, при том, что у него есть свой стиль, постановки все равно получаются разные в зависимости от материала, от жанра, от автора. Приятно, что он всегда рассчитывает на индивидуальность актеров, учитывает ее, не навязывает свое мнение, а считается с мнением других. Он не диктатор.
Он предлагает свое видение, но если у кого-то есть иное мнение, готов обсуждать. Разумные предложения всегда выслушивает и принимает. У него на репетициях всегда хорошее настроение, хорошая атмосфера.


/Беседовала Марина Квасницкая/Россiя/
2003